12.08.05
Сегодня незначительное, но приятное воспоминание.
Получил из проявки одну из двух проявленных фотоплёнок, снятых в Вене в июле. Не художественная фотография - просто воспоминание.
Это был пасмурный и холодный день, но мне наконец-то удалось отснять тело собора св. Стефана - давнее моё желание. К грусти моей, "Штефль" снять не удалось... стройная мачта этого готического корабля была в лесах. Надо ж... так долго добираться... и вот тебе - леса. Удивительно думать, глядя на это громадное готическое тело, что среди своих собратьев - этот сравнительно небольшой. Маленький большой собор. А как строен, как целен в образе... и изящен!
Такой сложный рисунок нервюр - это, я бы сказал, английское влияние.
Малая башня. Она несимметрично фланкирует собор с востока. Традиция приписывает незавершенность этой башни недостатку денег... но совершенно невозможно представить себе, что готические мастера, возведя изумительный - единственный в своём роде "Штефль" (ту самую башню, которую я не сумел сфотографировать) могли не понять, что нельзя возводить рядом ещё одну такую башню. Это не экономическая проблема - это художественное решение. Вся прелесть "Штефль" в его единственности. Он, как кружевная каменная ель, осеняет собор. А малая башня... просто уступает... не мешает, сохраняя вблизи всю свою кружевную готическую гордость.
А это специально, т.ск. "прицельно", снятая крыша св. Стефана. Такой крыши больше нет нигде в готическом мире. Вообще - собор красив многообразно, изщяен как музыка Гайдна, строг и элегантен одновременно.
А это утро в гостинице "Марк Аврелий" на улице Марка Аврелия.
Не готический... просто милый силуэт.
Бессонная ночь...
|
30.08.05
Трамвай сбил его.
Сбил и убил.
Это я знал всегда.
Но я не знал, что трамвай сбил и убил его в тот самый день, когда в Барселоне было торжественно открыто трамвайное движение.
Всеми любимый, всеми забытый, фанатически религиозный и перепачканный цементом старик, которого даже не узнали, когда он без сознания лежал на рельсах, которого брезгливо отказался везти в больницу таксист, которого хватились только на третий день...и успели... успели спасти его тело от погребения в безымянной общей могиле для оборванцев.
Его хоронила вся Барселона... ах, как похвально! Какая чуткость!
А где ты была, Барселона, когда... а что "когда"?
Что, собственно, хотел я спросить?
Что я мог спросить, и что тут спрашивать?
И что могла она, эта "легендарная" Браселона?
Что она понимала, что сознавала... что вообще сознаётся при жизни гения?
Иногда мне кажется, что только смерть возвращает сознание людям, среди которых гений жил, творил, надрывался... попал под трамвай, умер не приходя в сознание.
Что-то мучительное, даже страстное... горько-томительное связывает меня с этим фанатическим и фантастическим старцем... что-то болезненное, что-то тоскливое и восторженное...
Может быть то, что храм его до сих пор не завершен?
Я боюсь ехать в Барселону... жажду и боюсь...
Я тайно надеюсь на две противоположные вещи:
1. увидеть храм завершенным;
2. не увидеть его никогда.
Образ этого храма с самого начала был сказкой... а как подойти к сказке, как дотронуться до неё (я всегда трогаю руками тела любимых сооружений... как тела любимых женщин). Но нельзя касаться ни женщины-сказки, ни храма-сказки... сказка пропадёт. Или всё-таки можно, должно?
Я так часто задаю другим вопрос: "о чём ты предпочитаешь жалеть - о сделанном или о несделанном?"
Проблема поездки в Барселону - это тот же вопрос, только обращенный мною мне самому.
Женщина не хочет оставаться сказкой, она хочет сбыться как реальность.
А храм, чего хочет храм... или чего хочет моё чувство к этому храму, к этому старцу?
Познавательная статья в журнале "My holidays"... о Барселоне, ну так понятное дело - о Гауди. Некая Марина Кизим вновь разбередила во мне эту муку... муку связи с Антони Гауди, душа которого не знает покоя. Она витает над медленно возвдигающимся собором Sagrada familia, она жаждет завершения.
Или уже не жаждет? Может быть, ему ТАМ духовно уже даровано лицезрение храма? Может быть, это моя душа жаждет завершения... жаждет и боится, потому что закончившаяся сказка... сбывшаяся мечта
Святой старик, убитый куском железа. Мученик? Может это сатана остановил его в ту ночь на рельсах... затуманил ему мозг, заставил слишком пристально вглядываться в очертания собственного творения, заглушил стук трамвайных колёс о железо рельс?
Кстати, меня во Франкфурте ведь чуть не сбил трамвай...
Вот сейчас я явственно вспомнил это... вспомнил когда и где - вечером, на перекрёстке Mörfelder Allee и Eschenheimer Strasse. Я возвращался от врача, и на радостях, что худшее не подтверилось, так задумался, что хоть и услыхал, но совершенно не воспринял долгий трамвайный звонок, предупреждавшего о наезде. И лишь когда меня садануло слева в плечо, (и больно так садануло!) грубо толкнуло вправо - только тогда я поднял голову и увидел над собой сквозь лобовое стекло трамвайчика серое лицо бедного немца-вагоновожатого.
Да-да-да... как же это я запамятовал... трамвай действительно подкатывает совсем бесшумно. Помню, мне сделаось так стыдно, что я готов был провалиться сквозь землю... не от страха, от стыда за собственную неловкость... нелепость... Лишь полквартала спустя меня догнал страх: "Я только что чуть не попал под трамвай!"
Ну да что обо мне... для меня это только правда безобидного воспоминания...
Бедный старик, Господи! - он точно так же не услышал наезда, но для него это стало концом. Смерть наехала на него ночным трамваем. И не нашлось никого, кто крикнул бы: ".....вагоновожатый, остановите сейчас вагон!"
"...Шел я по yлице незнакомой
И вдpyг yслышал воpоний гpай,
И звоны лютни и дальние гpомы —
Пеpедо мною летел тpамвай.
Как я вскочил на его подножкy,
Было загадкою для меня,
В воздyхе огненнyю доpожкy
Он оставлял и пpи свете дня.
Мчался он бypей темной, кpылатой,
Он заблyдился в бездне вpемен…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
Где я? Так томно и так тpевожно
Сеpдце мое стyчит в ответ:
Видишь вокзал, на котоpом можно
В Индию Дyха кyпить билет.
Вывеска… кpовью налитые бyквы
Гласят — зеленная, — знаю, тyт
Вместо капyсты и вместо бpюквы
Меpтвые головы пpодают.
В кpасной pyбашке, с лицом, как вымя,
Головy сpезал палач и мне,
Она лежала вместе с дpyгими
Здесь, в ящике скользком, на самом дне.
А в пеpеyлке забоp дощатый,
Дом в тpи окна и сеpый газон…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон!.."
.....................................................
.........................................................
Снился Гумилёву трамвай, заблудившийся в русском аду... а сгинул поэт от злобной большевистской пули.
Гауди снился его восхитительный, неописуемый, невообразимый, но всё-таки выношенный его гениальным воображением ХРАМ. И пойманный в плен своего воображения, старик не расслышал, как подкатила к нему по железным рельсам железная смерть с вагоновожатым внутри. Мне кажется все четыре возвдигнутые башни, видевшие этот ночной удар, должны были вскрикнуть так, чтоб проснулась вся Барселона. Они должны были в четыре голоса вскрикнуть:"На кого ж ты нас покидаешь?", ибо в эту минуту лишились они отца.
Огненно рыжий, с пронзительно голубыми глазами... этого я тоже не знал. Хм... а по фотографии не скажешь, что голубоглазый.
Спасибо Марине Кизим - просветила!
Она не назвала и половины его сооружений... да больше, какой там!
Где Каприччо, где Каза Висенс, где финка Гуэль...
где "Беллесгард" и колледжо Террезиано?
Где каза Батло и каза Кальве?
Ну, права, конечно... права!
Кому из читающих журнал"My holidays" это нужно?
Кого интересует старик, давным-давно попавший под трамвай? 
Кого одухотворят эти брызги гениальности, эта феерия, кого всколыхнёт мукой эта драма, эта забытая жизнь и пропущенная смерть?
Если предположить, что вечер, когда великого старца сбил и убил ничтожный трамвай, - что тот вечер был вечером безоблачного дня, - то вот примерно такими должен был видеть Гауди башни Sagrada Familia в последний раз под каталонским солнцем.
|
