Кастинги на сериалы, съёмки фильмов и сериалов. Пробы в кино. кастинг, ТВ, съемки, шоу-бизнеса, кандидаты, портфолио, кино, сериалы, кинопробы Актёры и актрисы. Кастинг ТВ

Итак, парк Guell.
Я намеренно использую для начала старые фотографии. В них есть какая-то симпатичная наивность, качество цвета достаточно примитивно, но зато есть ощущение отстояния во времени, и потом... начни я снимать, была б видна одна толпа.

Вот так и ещё значительно многолюдней выглядит сегодня центральный вход в парк Guell. Нынче Гауди превратился в номер один барселонского маркетинга. И это грустно, хотя это и есть мировая слава, посмертное глобальное
признание и т.д  и т.п.

		Вот эта стенка отграничивает парк снизу со стороны города. Она очень жизнерадостная и наивная, в ней есть что-то детское, как будто бы её строили специально для детей, хотя в действительности всё в ней имеет символический смысл. Медальоны напоминают сигарные кольца, у Гуэля были сигарные фабрики на Кубе и на Филлипинах. Четыре красные полосы соответствуют 4 полосам каталонского.... "ecusson". ...
Главный вход флакирован двумя павильонами. К ним с двух строн сбегается стена парка. Сами павильоны представляют из себя совершенно фантастические создания, наполовину архитектур- ные сооружения, наполовину растения или даже морские животные, существа подводных глубин. Эта фотография сделана не только давно, но ещё и зимой. Голые деревья дают возможность хоро- шо разглядеть павильоны на расстоянии. Когда наше такси причалило к бровке, ничего этого уви- деть было нельзя. Снизу толпа, сверху листва.
		А вот этот вид сделан с другой стороны, и определенно летом.
Вид на те же павильоны, но сверху.
		Изразцовое окно одного из павильонов. Здесь всё шедевр, всё праздничная находка.
Слева план парка. Гауди сделал его в 1903 году.  Здесь видно, что замысел был и очень свободен, и в то же время вполне ясен и прост. Четыре улочки подходят снизху со стороны города и упираются в наружную стену парка. Аллеи прочерчены замысловатой волнистой лентой. Центр композиции, гипостильный зал дорических колонн, держащий площадку обзора (так называемую "Большую площадь") со знаменитой скамьй-змеёй, непрерывно обегающей площадку по краю.
		Так выглядит эта самая "Большая площадь", Витая линия, обрамляющаяя её, и есть скамейка-змея. Изящество общего вида "большой площади" практически недоступно для обозрения. Этот кадр сделан с крыши левого привратного павтильона. Так часто бывает. Совершенство остаётся практически незримо, но внутренне оно действует,  гармонизирует окружающую среду, пропор- ционирует пространство.
Вид центральной лестницы, ведущей вверх к "Большой площади".

Мы ехали домой. Ну, то есть, в тот тараканник, который, не разобравшись, сняли на ближайшие десять дней. Я по-прежнему разбирался с собой... с тем поганцем внутри меня, который всегда всё портит. Мне было ясно, что я уже встретился с Антони Гауди... и что встреча эта не дала... не даёт (я оставлял ещё надежду) мне ожидаемых вдохновений. Вот она, вечная паразитарность эстета, собирателя пыльцы волнующих впечатлений.  Всё волшебство гения, вся искристая фантазия неутомимомго выдумщика и символиста, - всё это было мне очевидно, но собственное моё воображение продолжало прозябать, невоспламененное, вязкое, как топь, где каждый следующий шаг в направлении спасения лишь усугубляет твою беспомощность.  "Кортадо" - так называется испанское подобие благородного италийского "кафэ маккьято". Фактически это просто кофе с молоком, вполне одако приятный и даже с ароматом. "Кортадо" так же отражает итальянский "маккьято", как и испанский язык отражает итальянский. Он экспрессивен и груб... его невольно воспринимаешь, как диалект простолюдинов, которые крепко искалечили благородный итальянский. Вечер опускался плавно. Можно было выйти к морю, оно совсем недалеко от нашего дома.
Шумит за парком Побленоу.
И ветер, свежий неугомонный ветер...      

Вот и постой под ветерком. Я стоял и думал о Гауди, о нашей встрече... о потрясающем, волшебном парке, где только что побывал, а ещё о том, что внтури у меня одна труха, не способная возгореться даже такими невероятными встречами. Море хлестало изобильной своей влагой песчаный пляж Побленоу, а внутри у меня царила сушь.