часть II
ГАУДИ ВСТРЕЧЕННЫЙ
1. Ничего они не знают, а Барселона пахнет дерьмом.
Это стучало у меня в висках, когда поезд на Милан покидал "Эстасио де Франсиа" - один из двух вокзалов каталонской метрополии. Я не был обижен, я не был разочарован... я был каким-то странным образом беспорядочно переполнен загадочными очевидностями и осколками тайны, которая не то, чтобы разбилась у меня на глазах, о нет... но как-то фрагментировалась. Единство воображенного распалась на множество встреченного.
Ничего они не знают.
А Барселона пахнет дерьмом.
Я приехал в Барселону...
Я приехал... зачем?
Разувериться? Увериться? Тронуть неприкасаемое руками? Какого черта... теперь это уже всё равно.
Я приехал.
Да, пахнет дерьмом. Этот изумительный город у моря, эта синяя птица Средиземноморья, хм... и запах дерьма. Как мне потом объяснили, что-то у них там с клоаками. Район "Побленоу", куда нас привезли, есть района народный (poblè = popolo = people)... где-то рядом с морем и по-видимому вблизи этих самых городских клоак. Запах стал просто неотвязным. Снять жильё в таком районе было ошибкой, но мы уже совершили её. Деваться некуда. Нюхай...
А церковь - мы сразу же поехали к ней - в утреннем свете была... Ну какой она была? Ну какой... Да не бойся ты... не бойся сказать то, что всё равно сказать придётся. Она была разочаровывающей. Меньше, чем ты ощущал... как-то обыденней... повседневней...
Не было вокруг неё ауры чуда, вокруг неё была аура обычной жизни утренней Барселоны, с плохими кафе для туристов, где подают бриоши на скверном масле... где вполне можно отравиться, зазевавшись на башни фасада Рождества. Нормальный большой туристический центр, кормят чем попало.
Оба мои фотоаппарата молчали. Снимать Sagrada Familia было уже невозможно. После всех виденных и использованных фотографий - просто немыслимо. И только солнечный свет с каким-то особенным лимонно-апельсиновым оттенком остался в памяти. А может быть это цвет башен... то ли горчичный, то ли... не знаю - он, этот свет, как-то окрашивал окружающий нас мир, что-то незнакомое и прекрасное сообщал этим первым нашим барселонским часам и впечатлениям. Потом, вдруг, сделалось пасмурно, хотя барселонский бриз даже не обратил на это внимания. Он - постоянный и настойчивый спутник твой в Барселоне: свежий, порой даже несколько пробирающий... искренне порывистый, неизменно игнорирующий прихоти погоды, добрый ветер - пастух жары, не дающий ей отбиться от рук и бесчинствовать.
В садике со стороны страстного фасада вот эти деревья привлекли мой взгляд. Я сделал кадр, думая с горечью и обидой за гения: "насколько привлекательней, пластичней, безыскуственней и в то же время непредсказуемей, фантастичней любого творческого вымысла, простые ветви и листва!"
И позволил себе один робкий взгляд на Sagrada из под прикрытия этих ветвей... этой листвы.
* * *
Храня чувствительность друг друга, не обсуждая наши первые ощущения, мы прямо от церкви взяли такси и отправились в парк Guell. Пока такси взбегало по стремительно нарастающей крутизне куда-то вверх... вверх... я боролся с интеллигентской своей ранимостью, с чистоплюйством расслабленного эстета, несерьёзного собирателя пыльцы впечатлений с великих дел великих людей.
А вот Гауди не считал своё дело великим. Потому и мог упорно и методично работать над такой штукой, которую заведомо не надеялся узреть смертными очами своими. "Мой клиент не спешит!" - находчивая шутка, когда строишь собор, только ведь за ней бездна отчаяния, что смерть сглотнёт тебя, несчастного, даже не на середине пути, а где-то в самом начале. А как же целое замысла? Кто ж доведёт до конца? И не испортят ли? И как жить, зная, что не увидишь собственное детище во всём блеске законченности, во всеё грандиозности исполненного замысла?
Наружная стена парка Guell замыкает город. Дальше всё круто вверх - зелень, зона лесная, холмы. Крутизна ландшафта чрезвычайная. Пешком взобраться к парку Guell было бы серьёзной проблемой. Зато вниз от парка тебя прямо несёт.
Ну что парк... парк Guell - это сказка, рассказанная Гауди. Сказка эта интересует всех, как атракцион, и не интересует никого в своей культурно-идеологической подоплёке. По этой сказке бродят, зевают... фотографируются... ну одним словом, осваивают её в ключе масскультуры, а вот, что поведал мне профессор Хуан Басегода Нонэль, главный всемирный гаудинист, так сказать, "хранитель ключей" королевской кафедры Гауди при барселонском университете. Эта беседа состоялась спустя неделю, но привести её будет к месту именно здесь. Изучая на кафедре материалы по дону Эусеби Гуэллю я получил смутное впечатление, что и сам Гуэлль начинал как архитектор. Это меня удивило и я обратился с вопросами к Басегоде. Мне повезло, старик великолепно владеет итальянским, так что даже английский (тут у него серьёзно хуже) задействовать не пришлось.
Я: Профессор, я так понял, что Гуэль в молодости начинал как архитектор-аматор. У него что есть какие-то собственные проекты?
Басегода: Он никогда не учился архитектуре и не занимался ею систематически. Но будучи натурой артистической он имел собственные архитектурные идеи. Он выступал не как конструктор или проектант, но как идеолог.
 |
Ну, например... здесь, на финка Гуэль вот этот кованный дракон – это ведь идея символизировать сад Гесперид. (Слева на фото финка Гуэль, небольшое летнее имение семьи Гуэль, которое дон Эусеби пожелал вообразить и воплотить в реальность волшебным садом Гесперид. Теперь здесь и разместилась кафедра Гауди, где и происходит наш с Басегодой разговор. Здесь буквально означает там, в правом дальнем павильоне). |
|
 |
Драконьи ворота финка Гуэль - феноменальное изобретение Гауди, единственная в своём роде фантастическая креатура, из кованного, гнутого и спиралевидного железа.
 |
|
 |
Дракон – сторож мифического сада. В саду посажены три дерева, символизирующие кару богов,
которые наказали Гесперид, не уберегших священные "золотые яблоки", тем, что превратили их в тополь, вяз и иву. Идея превратить территорию имения в символ волшебного сада Гесперид восходит к самому значительному каталонскому поэту того времени Вердагеру, властителю дум культурной элиты, чья поэма «Атлантида» своеобразно трактует одиннадцатый подвиг Геракла – похищение из сада Гесперид священных плодов апельсина. Поэма говорит, что Гераклу удалось не только похитить плоды, но унести с собой и ветку апельсинового дерева, которую он в последствии посадил, даровав Греции удивительное фруктовое дерево. |
|
|
Я: А разве апельсины... разве не яблоки?
Басегода
: Нет-нет, апельсины.
Я
: По-русски традиционно произносится «яблоки Гесперид».
Басегода
: Да... и по-немецки тоже Apfel. Но обратите внимание, что по-немецки апельсин – Apfel-sine... По-гречески же говорится sitrus, а это значит лимон, никак не яблоко. Но припомните так же, что речь там идёт о «золотых яблоках» - а это определенно апельсин. Ведь апельсин не был известен в Европе... он принесён был с Востока, где по преданию и находился священный сад Гесперид. Апельсин удивлял и восхищал своим цветом, вкусом, для диких тогда европейцев это было подлинно "золотое яблоко" из мифического сада.
(Навершие башни при входе в финка Гуэль, обыгрывающее тему "золотых яблок" Гесперид... как я теперь узнал - апельсинов) |
 |
|
(Общий вид фасада финка Гуэль с двумя основными павильонами)
Басегода: Так что от дона Эусеби исходили идеи, которые Гауди воплощал. Так произошло и с парком Гуэль. Дон Эусеби купил участок земли, топографически очень близкий к древнегреческому Дельфу. Один из самых столпов каталонского ренессанса, Гуэль ищет истоки каталонской культуры в античности. Дельф же был знаменит своими состязаниями поэтов.
Я: И оракулом, если не ошибаюсь?
Басегода: Да... и оракул как раз решал, кому присудить премию лучшего пиита. Олимпия же в отличие от Дельфа была знаменита своими спортивными состязаниями.
Итак, Гуэль мыслил верхние уровни территории парка, как гору Парнас – обиталище Апполона и муз. Ниже, на более плоской части он мыслил дорический дельфийский храм. По мифу Апполон победил зловещего дракона Пифона (Питона) и заточил его в подземелье. Таким образом Пифон сделался хранителем подземных дельфийских вод. В парке Гуэль под храмом вкопана цистерна, собирающая воду... и ниже уровня храма эта вода извергается наружу сквозь пасть дракона... того самого поверженного и заточенного под землёю Пифона. Такова идея Гуэля... идея искать истоки каталонской культуры в Греции. Искать, однако, и в христианских основаниях. Так появляется в верхнем ярусе парка Гуэль условная Голгофа с тремя крестами.
Гауди должен был, следуя проекту Гуэля, применить классический дорический ордер... создать, ну если не античный периптер, то во всяком случае подобие гипостильного зала дорических колонн. Я полагаю, это его чрезвычайно раздражало, ибо никогда, подчеркиваю... никогда в своей архитектуре Гауди не применял традиционные архитектурые ордера. Но в данном услучае он был вынужден подчиниться замыслу и воле своего патрона.
* * *
|
